Жизнь и учение г. сковороды — студенческий портал

• ГРИГОРИЙ САВВИЧ СКОВОРОДА ЖИЗНЬ И УЧЕНИЕ
• СОДЕРЖАНИЕ
• Введение.
• Основной характер русской философской
• мысли и метод ее изучения
• Часть первая.

Личность..

1. I. «Пролог на небе»
2. П. «Пролог на земле»
3. III. Годы юности и учения
4. IV. Заграничное странствие
5. V. Неопределенность
6. VI. Основные черты душевного склада
7. VII. Жизненное решение
8. VIII. Дружба с Ковалинским
9. IX. Страннический посох
10. X. Учительство
11. XI. Последние годы жизни
12. XII. Смерть
13. Часть вторая.
14. Мировоззрение
15. I. Вступительные замечания
16. II. Антропологическая точка зрения Nosce teIpsum
17. (Познай самого себя)
18. III. Hieroglyphica, emblemata, symbola
19. IV. Проблема Библии
20. V. Учение о внутреннем человеке
21. VI. Учение о мире
22. VII. О Боге
23. VIII. истическая мораль
24. IX. Прикладная мораль
25. X. едагогические идеи
26. XI. Сковорода и Церковь

XII. Заключение. Сковорода и последующая русская мысль

• ВВЕДЕНИЕ. ОСНОВНОЙ ХАРАКТЕР
• РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
• И МЕТОД ЕЕ ИЗУЧЕНИЯ
• Тому, кто захотел бы написать историю русской философской мысли, пришлось бы разрешить немало проблем.
• Проблемы эти двоякого рода: общественно-психологические и философско-методологические.

Тип скитальца, чуждого родной стране, до сих пор жив в нашей крови.

В огромной массе русской интеллигенции, поставляющей рядовых работников журналистики, науки и культуры вообще (а рядовое всегда количественно преобладает), живет постоянная, неискоренимая подозрительность ко всему своему.

Двухвековое преклонение перед Западом создало особую, глубоко залегшую складку в нашей общественной психологии.

Мы заранее, так сказать априорно, до всякого фактического исследования, склонны отдавать предпочтение всему, что не наше, преклоняться перед чужим, восхищаться и увлекаться всем пришедшим издалека. У нас не хватает внимания к оригинальным и обильным всходам нашей собственной культуры, и можно смело сказать, нет другой культурной нации в мире, которая бы так мало осознавала свои духовые богатства, так мало ценила предоставленные ей возможности, как Россия.

Но мы до сих пор не имеем ни одной книги по истории русской философии и очень мало исследований и статей посвященных отдельным русским мыслителям. Для многих само словосочетение «русская философия» кажется странным, потому что они никогда не слышали, что в России более столетия существует философская мысль. Из всех русских мыслителей и больше всего повезло Соловьеву.

О нем кое что известно в широкой публике; о нем написано немало хороших статей; но и ему не посвящено ни одной монографии и, в которой его многогранный талант получил бы целостное освещение, не искаженное случайностью точки зрения.

Нужно ли говорить, что такое положение ненормально? Нужно ли говорить, что пренебрежение к своему прошлому и настоящему, основанное на незнании и невежестве, есть одна из самых печальных черт нашей общественной психологии?

Кто хочет восстать против традиции малодушного самопренебрежения и систематического самозабвения, тот встретит неизбежное равнодушие и неизбежное невнимание. В этом невнимании, заранее чувствуемом, заранее предусматриваемом, и состоит обществено-психологическая проблема написания истории русской философской мысли.

Но с проблемой этой более или менее можно справиться. Предрассудки не должны приниматься и расчет.

Стесняя лишь внешнюю свободу, они не могут воздействовать на внутреннюю свободу исследования, которое идет своими путями в полной независимости как от общественной атмосферы, так и от шюможиот равнодушия и невнимания.

Гораздо серьезнее проблема вторая — методологическая.

Каким методом пользоваться? Какую общую точку зрения положить в основу исследования?

Теория познания Канта, царящая в современной философии, несмотря на всю противоречивость свою является грандиозной попыткой философского обоснования естественнонаучного познания. Проблему же исторического познания она игнорирует и не может не игнорировать, ибо с точки зрения кантовской философии историческое познание по существу невозможно.

Познание естественнонаучное есть для Канта продукт приложения общих категорий и правил рассудка к сырому материалу ощущения.

Что соответствует этому в историческом познании? Какой сырой материал ощущений может быть представлен нам в наших представлениях о Цезаре или Рамзесе Великом? Применением каких общих категорий мы можем прийти к познанию неповторимой и единственной, не данной нам ни в каком теперешнем нашем опыте, личности Петра Великого, Сократа или Франциска Ассизского? Или познание это невозможно (но ведь оно есть, в таком же смысле, как есть естественнонаучное познание), или же возможность его обоснования должна быть связана с философией, принципиально отличной от философии Канта? Виндельбанд и за ним Риккерт подходят к этой проблеме, оставаясь в узких пределах теории познания Канта. Вот отчего весь результат их рассуждений сводится в формулировке различия между науками номотетическими и науками идеографическими, но они не дают и по общему смыслу своих воззрений не в силах дать положительного обоснования философской возможности идеографического, т.е. исторического познания.

В мою задачу сейчас не входит развивать свои взгляды на теорию исторического познания. Сказанным я лишь отмечаю, что до сих пор нет сколько нибудь разработанной теории исторического познания.

Атак как сознательная методология, строго соответствующая духу и своеобразию исторической науки, может вырасти лишь на почве уже созданной теории исторического познания, то в исследовании характера и значения русской философской мысли нельзя руководствоваться какой-нибудь готовой методологией. Химик или физик, приступая к какому-нибудь частному анализу, должен подчиняться строго определенным методам. Таких методов у нас нет — это мы должны сказать, если хотим быть философски искренними. Мы сами должны создать руководящую точку зрения, т.е. тот общий метод, с помощью которого будем разрабатывать все относящиеся к нам материалы.

Эта руководящая точка зрения есть у каждого историка. Отсюда неизбежный субъективизм всякого исторического исследования. Одни сознательно, другие бессознательно скрывают свои общие точки зрения. Но от этого субъективизм только увеличивается.

Ибо вместо общего субъективного освещения, мы получаем искаженное восприятие и в нем субъективно истолкованными те элементы, те сырые и мелкие факты, из которых создаются более общие картины исторического воспроизведения.

Отсутствие общей точки зрения всегда сомнительно и потому гораздо более опасно, чем наличие самых субъективных, но сознательно высказанных общих принципов исследования. Материалы становятся материалами только при наличии какой-нибудь точки зрения.

И при абсолютном отсутствии точки зрения понятие материала не может существовать в таком же строгом и абсолютном смысле, как не может существовать цвета при абсолютном отсутствии глаз. Эта точка зрения, разная у разных историков, предваряя всякое изучение и будучи неизбежным условием данности исторического материала, не может быть ни доказана самим этим материалом, ни отвергнута.

Ее доказательность во внутренней ее силе, в философской ее правде и объективности; в этом смысле нет и не может быть такого исторического исследования, которое было бы внешне обязательно для всех в своих результатах.

Нужно отбросить раз и навсегда наивные препирательства в вопросе так называемого документального исследования и понять, что устроенные по разному глаза неизбежно будут по разному видеть и то, что для одного — самый настоящий факт, для другого — самый настоящий не факт.

Как для глаза, не вооруженного микроскопом, не факт то, что является самым позитивным и самым объективно данным фактом для глаза, вооруженного микроскопом, так точно историк, лишенный, например эстетической проницательности, при нахождении какой ни будь вазы или обломка древнего бога совершенно не в состоянии увидеть те факты эстетической одаренности или бездарности, примитивности или высокоразвитости, о которых прямо говорят эти остатки эстетически проницательному историку. У кого же субъективизма больше? Конечно, у историка эстетически непроницательного, ибо действительность является ему в более обедненном виде, чем историку эстетически проницательному, ибо он лишен органов восприятия того, что фактически дано, не менее реально, чем микроскопические подробности, видимые вооруженным и невидимые невооруженным глазом.

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=250742&p=1

7 . Жизнь и учение г.С. Сковороды

Григорий
Саввич Сковорода — русский и украинский
мыслитель, заслуживший репутацию первого
в Российской империи самобытного
философа, педагог, поэт, баснописец —
появился на свет 3 декабря (22 ноября по
ст. ст.) 1722 г.

на Полтавщине в селе Чернухи;
его отцом был небогатый казак. Отучившись
в местной четырехлетке, 12-летний Сковорода
становится слушателем Киево-Могилянской
академии, где он изучал различные языки,
а также риторику, грамматику, музыку,
поэзию.

Будучи выходцем из бедной семьи,
Григорий самостоятельно зарабатывал
на жизнь и образование, подрабатывая
репетитором в певчем академическом
хоре. В 1741 г. Сковорода оказывается в
Санкт-Петербурге, занимается пением в
придворной капелле.

Чтобы избежать
духовной карьеры, к которой он не имел
склонности, Сковорода симулировал
сумасшествие, после чего его отчислили.

Известно,
что он ездил за границу, будучи церковником
при генерале Ф. Вишневском. Ему довелось
побывать в таких странах, как Польша,
Австрия, Венгрия, возможно, он был в
Германии и Италии.

В этих странах он
заводил знакомства с учеными, расширял
багаж познаний, углублял знание языков.
По возвращении на родину Сковорода
несколько лет работал в Переяславском
коллегиуме учителем поэзии.

Новаторство
педагогических методик, отказ учить по
старинке стоили ему увольнения.

Тем не менее
спустя некоторое время Стефан Томара
опять пригласил его к себе, и в этот
период биографии Сковорода написал
несколько десятков стихов, составивших
затем сборник «Сад божественных песен»,
«Прозябшим из зерн Священного писания».

Талантливо музицируя на сопелке,
Сковорода для каждого стихотворения
подбирал мелодию.

На
протяжении 1759-1769 гг. Григорий Сковорода
— преподаватель в Харьковском коллегиуме.
Собственная позиция по ряду богословских
и философских вопросов спровоцировала
появление недоброжелателей, плетение
интриг, в результате чего его выгнали
из коллегиума.

С этого времени Сковорода
становится странствующим философом,
путешествующим по просторам страны,
обучающим простых людей, преподнося
уроки, в том числе собственным поведением.
Он помогал крестьянским детям овладеть
грамотой, читал людям свои стихи, играл
для них. Единственное, что лежало в его
дорожной сумке, — это Библия и ломоть
хлеба.

Этот период странствований
одновременно явился самым плодотворным
в его творческой биографии. У него были
ученики, которые называли его украинским
Сократом, харьковским Диогеном.

В
1794 г., в начале осени, Сковорода прибыл
в село Пан-Ивановку на Харьковщине.
Жившему там помещику Ковалевскому он
отдал свои рукописи. Легенда гласит,
что философ знал, в какой день и час
умрет. Он сам выкопал себе могилу, а в
день смерти, 9 ноября (29 октября по ст.

ст.) 1794 г., вымылся, надел чистую одежду.
Сочинения Григория Саввича при его
жизни не публиковались. Впервые это
произошло лишь в 1894 г. к 100-летнему юбилею
со дня смерти. Помимо философского
наследия («Алфавит мира», «Дружеский
разговор о душевном мире» и др.

) Сковорода
оставил после себя литературные
произведения, в частности, притчи, басни,
стихотворения. Его философская религиозная
мысль стала олицетворением подъема,
наблюдавшегося в украинском обществе
в конце XVIII в.

, во многом повлияла на
дальнейшую русскую религиозную философию.

Григорий
Саввич Сковорода — выдающаяся фигура в
культурной и литературной жизни Украины
XVIII в.

Великий народный мыслитель,
просветитель и писатель, он в своих
произведениях развивал целый комплекс
идей, актуальных для своего времени,
выражал передовые взгляды украинского
гражданства.

Г.

Сковорода был всесторонне одаренным
человеком — философом-мыслителем,
писателем, педагогом, музыкантом,
знатоком античности и средневековья,
владел несколькими языками-латинским,
древнегреческим, древнееврейским,
польским, немецким, русским.

Он постоянно
учился, углублял свои знания, передавая
их одновременно другим — ученикам,
близким знакомым, случайным слушателям.

Путешествуя Украиной и мирами, он
интересовался жизнью, обычаями,
искусством, верованиями других народов,
вкрапливал в свои произведения впечатления
от наблюдаемого и услышанного.

1.
Особенности философии Г. Сковороды

На
оригинальное философское учение Г.
Сковороды повлияли три фактора: античная
и средневековая европейская философия,
отечественное просвещение и народная
мудрость.

Авторитетами для него были
Пифагор, Сократ, Эпикур, Плутарх, Сенека,
Платон, Аристотель, Эразм Роттердамский,
немецкие мистики и пиетисты, Кирилл
Транквилион Ставровецкий, Петр Могила,
Симеон Полоцкий, Дмитрий Туптало, Феофан
Прокопович, Михаил Козачинский, Георгий
Конисский.

Широко использовал он в своих
произведениях мифы, легенды, сказки,
предания, народные пословицы и поговорки,
образные слова, выражения, сравнения.

Г.

Сковорода создал собственную философскую
систему, в которой, по мнению отдельных
исследователей, ощутимые материалистические
тенденции. Он признавал вечность материи.

В
первом философском произведении
«Вступительные двери к христианской
добронравности» учил, что существуют
два мира, или две «натуры»: одна
видимая, материальная, а вторая невидимая,
духовная, то есть Бог: «Эта невидимая
натура, или Бог, все живое проходит и
удерживает, везде всегда есть, был и
будет «.

Признавая Бога, он, однако,
отрицал его сверхъестественную сущность,
растворял в природе, то есть развивал
пантеистические идеи, отдавая первенство
форме, идеи над материей. Божья мудрость
является для него «сила и правило
всех наших движений и дел».

Продолжением
учения Г. Сковороды о двух натуры является
его теория о трех мирах — один большой
и два малых.

Признавая
Библию за отдельный мир, мир символов,
высоко поднимая авторитет и опираясь
на библейское учение во всем своем
творчестве, Г. Сковорода скептически
высказывался о ее священности, подвергал
сомнению ее «бабьи истории» и
выдумки.

Свое
понимание и толкование Библии и библейских
образов Г. Сковорода изложил в трактате
«Кольцо». Он признает двойственный
характер этой книги книг, отмечает, что
ее все читают, но не все понимают.

По его
мнению, «Библия самый и мудрый орган»,
«она есть аптека, приобретенная Божьей
мудростью для лечения душевного мира,
не излечима никакими земными лекарствами»,
«Библия человек домовитая, что
приготовила семена в закромах своих».

Сковорода
видел сложность и запутанность библейских
текстов, однако восхищался их большой
внутренней силой, образностью и
поэтичностью, вниманием к человеку.
«Библия ничего не говорит, что бы не
касалось человека», — говорится в
трактате «Асхань».

Отношение
к Библии, ее понимание и использование
в Г. Сковороды однозначно. Она была одним
из источников его творчества, активно
присутствует во всей его философской
системе. Он не отрицал Библию, а утверждал
ее как источник знаний, мудрости, векового
опыта объяснения и познания мира.

Ведущее
место в философской системе Г. Сковороды
занимает разработанная им теория
познания. Он считал, что мир можно
познать, человек может познать обе
«натуры» — внешнюю и внутреннюю.

Учение
Г. Сковороды о самопознании не было
оригинальным, повторяло концепции
других философов. Его значение в том,
что, модифицированное на украинской
почве, оно искало хоть какой-то выход
из того положения, в котором оказалось
украинское общество в XVIII в.

Распространена
на общественно-политические, этические
и педагогические взгляды автора теория
самопознания Г.

В
центре философии Г. Сковороды — вопрос
о счастье человека и пути его достижения.
Проработан оно в трактате «Разговор,
названная Алфавит, или Букварь мира» и
других произведениях. Счастье человека
Г. Сковорода видел в работе. Он прославлял
труд как источник изобилия, радости и
удовольствия.

2.
Отношение Г. Сковороды к богатству и
роскоши

Г.

Сковорода отрицательно относился к
богатству и роскоши, считал, что богатство
само по себе является злом и порождает
зло.

В
критике Сковородой высших слоев общества
является немалая доля религиозного
морализаторства, к критике «мира» он
подходил с позиций раннего христианства,
отстаивал всеобщее равенство, уважал
бедных за их моральную чистоту, трудолюбие
и сердечную радость.

В
целом взгляды Г. Сковороды на богатство
и бедность имеют конкретное содержание,
спроектированные на реальную
действительность. Для примера можно
сослаться на высказывание «сейчас когда
нищий — тогда и бедняк и дурак», в которое
вложено всю глубину конкретной критики
современной действительности.

Своим
учением Г. Сковорода отрицал богатство,
боролся с искушениями, которые оно несет
человеку. Его идеалом было богатство
духа, чистота сердца, душевный покой,
цельная и не распущена мерзостями «мира»
человек.

Сковорода стал обличителем
конкретных явлений тогдашней жизни, и
целью его критики было НЕ спасении души,
а достижение человеком счастья и
душевного покоя на земле, воспитание
честной и сильной человеческой личности,
не ослеплен жаждой наживы, до блеска
золота, к славе.

3.
Национальный вопрос в творчестве Г.
Сковороды

Г.

Сковорода была не гражданином мира, как
это трактуется в отдельных работах, а
сыном порабощенной Украины, с которой
делил и свою личную скорби страждущего,
неустроенной странствующего учителя,
мог в любое время стать крепостным,
лишенным той скудной вольности, которую
он имел и которую пристально оберегал.
Понятие родины у него было несколько
отличным от общепризнанного, ибо о
государственности Украины в его время
говорилось бы шепотом. М. Ковалинский
обратил внимание на то, что Г. Сковорода
называл матерью Малороссию, где он
родился, есть исторические земли Украины,
— Полтавщину, Киевскую и Черниговскую,
но предпочтение отдавал Украине —
Слобожанщине, называя ее тетей, и на
этой земли прожил вторую половину своей
жизни. Видеть в этом раздвоенность
Сковороды в отношении Украины нет
основания. Украинский этнос, его
историческую традицию, культуру и язык
он понимал и воспринимал как одно целое.

О
нехватке национальной традиции в
творчестве Г. Сковороды утверждать тоже
нет

Источник: https://studfile.net/preview/5850326/page:7/

Учение Сковороды о двух натуры и три мира — Онлайн библиотека

Одним из центральных элементов філософування Сковороды является его учение о двух натуры и три мира. Эти идеи — разделение всего существующего на две натуры и три мира — не связаны причинно-следственным связью, но и не отделены друг от друга.

Идея о «двонатурність» мира прослеживается во всех философских трудах мыслителя: «Видимая натура называется тварь, а невидимая — Бог. Эта невидимая природа, или Бог, всю тварь проглядывает и удерживает; везде и всегда был, есть и будет. Например, человеческое тело видно, но удерживающего его ума не видно. Через это у древних Бог звался Всемирный Разум.

Ему в них были разные имена: натура, бытие вещей, вечность, время, судьба, необходимость, фортуна и другое. А у христиан самые известные ему имена такие: дух, Господь, царь, отец, разум, истина. Последние два имени кажутся более уместными других том, что разум есть вполне неуречевлений, а истина вечным своим пробуттям вполне напротив непостоянной веществе.

В системе самовосприятия Сковороды учение о трех мирах не то второстепенным: «Есть же три мира. Первый является всеобщее и мир населен, где живет все рожденное. Этот, составленный из несчетных мир-миров, и есть большой мир. Другие два частичные и малые миры. Первый — микрокосм, то есть мирок, малый мир или человек. Второй мир символический, то есть Библия.

В населенном любом мире солнце глаз, и глаз это солнце. А как солнце председатель мира, то не удивительно, что человек названа микрокосм, то есть маленький мир.

А Библия является символический мир, потому что в ней собраны небесных, земных и глубинных созданий фигуры, чтобы они были монументами, которые ведут нашему мнению в понятие вечной природы, скрытой в бренной так, как рисунок в красках своих».

Идея сосуществования двух натур (двух природ) была выдвинута еще во времена античности, когда сначала досократики (Гераклит, Парменид, Зенон), а затем Сократ и Платон обратили внимание на то, что сфера бытия может быть рассмотрена в двух аспектах:

1) постоянно меняющееся («Все течет, все меняется») материальное, движимое, численное бытия, образованное из отдельных частей, что существует в пространстве и времени и чувствует на себе их постоянное воздействие. Это бытия человек воспринимает ощущениями и любая вещь материального мира составляет часть этого бытия;

2) бытие, которое человек мыслит.

В отличие от первого типа бытия ему присущи все противоположные признаки: недвижимость, неизменность, нематериальность, постоянный самотождественность, совершенство, простота (быть простым значит не иметь частей). Уникальным свойством мира, в котором живет человек, а также самого человека, является то, что как человеку, так и миру, в котором она существует, присущи два типа бытия.

В различных философских учениях соотношение между двумя типами бытия имеют существенные различия, о чем свидетельствуют хотя бы тезисы об их фундаментальную антитетичність, идеи относительно необходимого их взаимосвязи и взаимодействии.

Отмечая противоположности этих натур, Сковорода не отрицает их взаимосвязи. В этом контексте показательным является приведенный им пример деревья и тени, ведь между ними есть существенное различие.

Однако невозможно представить себе такого мира, в котором бы не существовало теней, поскольку часто именно тень дает возможность лучше увидеть вещи, предоставляет мировые глубину и разнообразие. Однако необходимо четко осознавать, что является причиной, а что — следствием.

Для Сковороды причиной (основой) является именно невидимая, внутренняя натура, а внешний мир (внешняя натура) является лишь следствием, который образуется на поверхности. Однако противоположность двух натур не должна трактоваться как невозможность перехода от одной к другой или как установка на уничтожение одной из них.

Фактически идею внутренней, невидимой природы Сковорода связывал с понятием «сущность», что дает возможность вещам оставаться вещами, предоставляет им определенность и является основой возможных познавательных актов человека. Поэтому гносеологічною целью человека является переход от одной натуры к другой, что означает познание сущности вещей.

Эту универсальную сущность мира вещей Сковорода обозначал понятием «Бог». Это не означает, что он отказывался от свойственного христианству персоналістичного трактовка Бога. Однако для него Бог — еще и философское понятие, которое толкуют как первооснову всего существующего, первопричину, что является одновременно причиной самой себя и законом существования всего мира.

Очевидно, такая первопричина существует вне пространства и времени, а следовательно, к ней невозможно применять любые предикаты, которыми человек обычно характеризует внешний мир (в этом смысле Бога можно описать лишь отрицательно). Для того чтобы оставаться постоянно действующей причиной мира, Бог должен определенным образом присутствовать в нем.

Поэтому на вопрос «Где Бог?» Сковорода отвечал: «Повсюду». Этот аспект роднит его философию с пантеїстичною (отождествляет Бога с природой). Однако характеризовать Сковороду как пантеиста нет оснований, поскольку «всеприсутність Бога в мире» и его «розлитість миром» не означают его растворения в мире.

Взаимодействие и противоположность этих двух натур наблюдается везде. Однако найрельєфніше и наиболее интенсивно эти процессы происходят в человеке. Ведь человек — это единство души и тела, ума и чувства, животные и духа.

Однако это единство предстает не как некая смесь двух цветов, что постепенно растворяются друг в друге, а как постоянная борьба двух натур. Сковорода не пытался заставить человека окончательно отказаться от одной из натур на пользу другой.

Настоящая цель философа, философии, любого человека заключается в том, чтобы согласовать эти две натуры и правильно направить энергию их взаимодействия. Условием такой гармонии природы в человеке Сковорода считал познавательный процесс.

То есть для того, чтобы тленное и нетленное, внешнее и внутреннее смогли эффективно взаимодействовать, чтобы человек вела себя согласно божественному назначения, она сначала должна познать сам факт существования этих двух натур.

Сковорода выделял два пути познания:

1) путь формирования умозаключений, выводов о существовании в мире определенных внутренних сил и причин, которые обуславливают все, что в нем происходит. Итак, познавая законы мира, человек познает и его божественную сущность.

Проблема этого способа открытия божественной натуры заключается в том, что точно неизвестно, сколько законов природы человеку следует открыть для того, чтобы прийти к выводу о наличии и тем более — содержание ее единственной и вечной внутренней причины;

2) путь самопознания, который быстрый и простой по сравнению с первым. Если божественная сущность пронизывает собой весь мир, то некая ее часть и в человеке. Вследствие этого Сковорода приходит к выводу, что, познавая себя, человек познает божественную природу, а вместе с ней — и природу всего мира, всего, что существует.

Основанием для выделения этих трех миров и причиной непротиворечивости теории трех миров учению об две натуры, является то, что учение о двух натуры толкует мир с точки зрения вечности, то есть универсально. Именно так воспринимает мир Бог.

Для него не существует малого или большого, а учитывая тождество его собственной природы с природой мира ему нет необходимости познавать этот мир.

В отличие от учения об две натуры учение о трех мирах — это взгляд на бытие с позиции человека, ведь она не способна охватить самым зрением все причины и следствия, все, что существовало, существует и будет существовать.

Более того, она чувствует и осознает свою отделенность от мира, что создает основу для того, чтобы она сама воспринимала себя как мир. Поэтому Сковорода и пишет о двух мирах, одним из которых является человек, а другим — все то, что ее окружает. Для того чтобы их можно было однажды разграничивать, он применял понятие «микрокосм» (человек) и «макрокосма» (вселенная).

Кроме этих двух миров, существует еще один, потребность в котором обусловлена тем, что человек нуждается в помощи в познании мира.

То есть должно существовать нечто, что направляло бы человека в ее познании и помогало в открытии нетленной природы себя и окружающего мира.

Этим третьим миром есть мир символов — мир сущностей, задача которых заключается в отправке человека к другому (божественного) мира. В этом контексте вполне понятно, почему Сковорода ассоциировал символический мир именно с Библией.

Источник: https://banauka.ru/3453.html

Читать онлайн Григорий Сковорода. Жизнь и учение страница 21. Большая и бесплатная библиотека

Отныне он уже не будет ни учителем поэзии, ни профессором греческого языка, ни лектором по нравственной философии.

Отрешаясь от всех преимуществ, связанных с его ученостью, навсегда отказываясь от желания как-нибудьусгаромгаься в жизни, Сковорода в 1766 г.

окончательно переводит свою жизнь во внутренние измерения, становится странником, птицей перелетной, не имеющей ниугла своего, ни имущества и всецело преда волю Божию.

Внешние рамки этого внутреннего самоопр ния уясняются из сопоставления нескольких ра ненных данных: Сковорода в народной памяти сохранился под названием «старца». Андрей Ковалинский в письме своем к Ковалинскому называет Сковороду «благословенный старец Сковорода».

Что это не физиологическая категория, а какая-то другая, показывает и то, что в повести Срезневского «Майор», несомненно построенной на подлинных воспоминаниях и приуроченной к 1766 г., когда стариком Сковорода еще никак не мог быть, Сковорода сам себя с гордостью называет «старцем».

На вопрос майора, «что же ты хочешь век остаться бродягой», Сковорода отвечает: «Бродягой — нет.Я странствую, как и все, и старцем навсегда останусь. Этот сан какраз по мне».

Они имеют даже свою родословную. Я был свидетелем спора двух старцев в Василькове (Киевск. губ.). «Я старец, а ты что, какой-нибудь найденыш!»… И теперь поселяне часто ссылаются на суд старцев, и в некотором отношении их можно бы назвать бродячими судьями Мира».

Итак, Сковорода становится одним из этих старцев, живущих милостыней и гостеприимством.

Из ученого, высоко ценимого сановитыми Кириллами, находившимися у власти, из ученого, которого желали заполучить все люди понимающие, Сковорода героическим определением воли становится стран-ствующим нищим и нищенствующим носителем народной мудрости. Он, так мучительно искавший «стать» (т.

е. состояния) на своей природе» и всегда со страстью учивший, что каждый человек должен выбирать жизненный путь сообразно своей внутренней сущности, он, с жаром сказавший губернатору Щербинину: «Если бы я почувствовал сегодня, что могу без робости рубить турков, то с сего же дня привязал бы я гусарскую саблю и, надев кивер, пошел бы служить в войско!», — он нашел, наконец, свое истинное место в жизни в смиренной роли странствующего нищего и, найдя ее, остался ей верен до конца их дней.

Когда в наши дни 83-летний старик Толстой ушел в предчувствии смерти из дома, весь мир ахнул от удивления. Говорили такие преувеличенные слова, что, казалось, в своем изумлении все потеряли меру. Со всех концов света летели запросы, в Астапове пришлось ставить новые телеграфные аппараты.

Когда Сковорода оставил все и взял страннический посох, никто не выразил своего удивления, — он совершил тот решительный выход из обычных условий жизни в полном молчании и не возбуждая никаких разговоров. Но от этого внутреннее величие его поступка не уменьшается.

Если мы сравним эти два замечательных явления в истории русского образованного общества (говорю «образованного», потому что в необразованном обществе, т.е.

Толстой ушел от мира, когда решительно все мирское было им изжито, он ушел, насыщенный днями и всеми благами мира, ушел из семьи, в которой ему становилось душно, ушел для того, чтобы спокойно умереть. Все условия ухода Сковороды иные. Он уходит не в 83 года, а в . Он отказывается от благ жизни, не вкусив их. А этиблага могли быть для него очень значительными.

Ему не раз предлагали, и очень настойчиво, сделаться «духовным князем», епископом. При его способностях, при его уме, при его большом ораторском таланте, при сильном духе он мог занять одно из самых видных мест в правящей Церкви. Перед ним широко была открыта дорога к власти, к почету, к известности, к шумному и совсем не только внешнему успеху.

И, избирая свободным актом страннический посох, Сковорода действительно приносил в бескровную жертву многие возможности, перед ним открывавшиеся. Если Толстой ушел из семьи, в которой, по собственному признанию его, он не чувствовал себя хорошо и счастливо уже около 15 лет, то Сковорода уходит в странствие в самый разгар своей дружбы с Ковалинским.

Мы видели, как страстно любил он своего молодого друга, как хотел быть с ним постоянно, не разлучаясь, и все же, возжаждав духом странствия, он жертвует приятностью и сладостью дружбы во имя интересов более высоких. Правда, дружба от этого не прекращается. Наоборот, отстаивается и приобретает кристальность чисто духовной и вечной привязанности.

И все же сладостью бесед и болтовни с другом, сладостью ежедневных забот о нем, Сковороде несомненно пришлось пожертвовать. Но самая главная разница та, что Толстой ушелумирать, Сковорода же ушел, полный жизненных сил, и для того, чтобы жить. Мы увидим, как в свое время мудро, просто и безбоязненно пошел навстречу смерти Сковорода.

Но теперь он со странническим посохом в руке пошел не навстречу той смерти, желанной для тех, кто все уже прожил и изжил, а навстречу суровой жизни, полной лишений, трудностей и борьбы. Между уходом и смертью Толстого проходит всего лишь несколько дней; между уходом Сковороды и его смертью проходит много долгихлет. Целых 28 лет.

Сковорода остается верным своему решению и, уйдя от мира, больше в него не возвращается.Величие этого шага столь огромно, что Сковорода в своей скромности смело может быть сопоставлен с двумя другими героическими типами философов, известных истории философии, — с Джордано Бруно и с Сократом. Величие характера Бруно проявляется в темнице и на костре.

И только чтение смертного приговора придает окончательный закал его воле, и он произносит слова, которые стоят всей его философии: «Вы произносите приговор с большим страхом, чем я его слушаю». Но трагедия Джордано Бруно идет как бы против его воли. С роком он встречается без всякого желания своей эмпирической воли. Сковорода же навстречу року своему поднимается сам и свой жизненный жребий выбирает свободно, без всякого давления внешней необходимости. Если .прав Сенека, который говорит: «Уо1ешет Гага йисит, по1етет (гагшт», то «несогласным своей судьбе» был ДБруно, и судьба его потащила, а согласным был Сковорода, и судьба его повела. Внутренние преимущества на стороне украинского мудреца, несмотря на то, что в смысле внешней эффектности судьба Д.Бруно его затмевает.

Другое дело Сократ. «Мудрейший из людей», -πάντων ανδρών ό σοφότατος, ;, — много превосходит Сковороду и силою философского пафоса, и гениальностью воли, и несокрушимостью диалектики. Но Сократ настолько велик, что быть ниже и меньше Сократа далеко не значит еще быть маленьким самим по себе.

Сковорода достаточно велик уже тем, что в некоторых отношениях он был жизненно подобен Сократу; и современники Сковороды, и те, кто слышали о нем по рассказам отцов, были поражены и изумлены живым явлением сократического духа в Сковороде, безыскус-ственным и правдивым носителем того же самого пламени, который так божественно орел в груди аттического мудреца и от которого зажжен великий светоч Платоновых созерцаний. Поэтому Хиждеу, задумавший написать большой труд о Сковороде в 13 частях и опубликовавший только первую из них, не без оснований хотел построить всю работу свою на уподоблении Сковороды Сократу и недаром назвал Сковороду «русским Сократом». Есть действительные черты сходства между тем и другим, и этих черт достаточно, чтобы Сковорода, современник Гакуши, Сковорода, родившийся и действовавший в пояуварварской Украине XVIII века, был признан великим и достойным нашей внимательной и благоверной памяти.

Источник: https://dom-knig.com/read_459353-21

Философские взгляды

Григорий Сковорода — философ-моралист, он действовал и живым словом, и сочинениями. Философию расценивал, как на фундамент и центр образования вообще: она есть жизнь духа, постоянный поиск истины.

Сковорода считал материю вечной во времени и бесконечной в пространстве.

Природа, по Сковороде, состоит из множества миров, она никем не создана, не может быть разрушена, не имеет начала и конца, ибо конец одного мира является началом другого.

Он считал, что вся природа подчиняется строго определенным законам. На этом базисе и была построена его система философских взглядов. В центре этой философской системы лежит учение о трех «мирах»:

• — макрокосме (бесконечном мире — Вселенной, состоящей из множества малых миров, где обитает все рожденное);
• — микрокосме или малом мире (человеке и социуме);
• — символическом мире («мире символов» — Библия, мифология, фольклор, философские сентенции) — символической реальности, сопрягающей воедино макрокосм и микрокосм. Большой и малый миры наиболее идеально способны отражаться именно в этой символической реальности, которая в своем наиболее совершенном образе является не чем иным как Библией.

В сфере религиозной, Сковорода вел борьбу против бездушной обрядности и внешности, он протестовал против узкого понимания православия и христианства.

Как богослов, он находился под влиянием восточных отцов и учителей церкви, в особенности писателей александрийской школы — Климента и Оригена, которые для постижения Святого Писания не довольствовались буквальным его толкованием, а посредством аллегорических объяснений стремились открыть внутренний его смысл.

Взгляд Сковороды на Библию представляет собой нечто среднее между чисто ортодоксальным и рационалистическим ее толкованием. Он смотрел на Библию как на поэтическое творение, которое скрывает истину под внешними образами.

Третий срез бытия не завершал всей онтологической картины мира у Сковороды, так как каждый из перечисленных миров двуприроден, антитетичен, состоит из двух вечных натур — видимой и невидимой. Первая, видимая натура, была названа философом тварью, материей, а вторая, невидимая, Богом или формой.

Постижение внутренней натуры Григорий Сковорода связывает с познанием красоты, он считает, что внешняя форма — это случайное явление, которое вносится в природу, а внутренняя натура — это истинный источник красоты.

Задача человека — сквозь видимую «натуру» прозреть «натуру» невидимую — «безначальное единоначало», софийную основу каждого из трех «миров». Черпая философские идеи из древне-классической философии, Сковорода перерабатывал их согласно собственному настроению и тенденциям.

Применяя философию двух натур и трех миров к человеку, Сковорода заключает, что человек осуществляет прекрасные поступки и счастлив только тогда, когда она согласует свое поведение и образ жизни со своими естественными склонностями.

Харьковский генерал-губернатор Е.А. Щербинин как-то спросил Сковороду: «Человек добрый! Почто не займёшься ты делом каким-нибудь?» На что тот ответил: «Глубокочтимый пан! Мир подобен театру.

Я долго размышлял над этим предметом и после многочисленных испытаний себя в разных применениях увидел, что не смогу сыграть на подмостках сцены мира никакой иной роли, если говорить об удачном результате, кроме как лица низкого, простого, беспечного, уединённого: я сию роль выбрал, взял и пока не жалею».

Щербинин внимательно посмотрел на Сковороду и, обращаясь к присутствовавшим в этот момент людям, произнес: «Вот действительно умный человек! Он заслуживает быть названным счастливым. И если бы все мыслили, как он, меньше было бы на свете неудачников и недовольных».

Практическая философия Сковороды находится в тесной связи с умозрительной: для истинно счастливой жизни нужно знание и мудрость; счастье состоит в душевном мире и сердечном веселии, для достижения его нужно отдаться на волю Божию, что значить жить согласно с природой.

Для достижения и личного счастья человека и общественного блага Сковорода советовал: не входить в «несродную стать», не несть должность, природе противную, не обучаться к чему не рожден; все это носит у Сковороды название «несродности».

Указать свою сродность — одна из важнейших задач самопознания и раскрытия воли Божьей, пребывающей в человеке; вне удачного решения этой задачи не может быть для человека и речи о счастье. Любопытен открытый им закон элиминации трудности: «Нужность не трудна, трудность не нужна».

В своем исследовании о Сковороде, Юрий Барабаш обнаружил некое сходство с высказыванием Эпикура: «Всё естественное легко добывается, а пустое и излишнее трудно добывается».

Григорий Сковорода был человек свободолюбивый, с большой стойкостью нравственных убеждений, смелый в обличении местных злоупотреблений. Несмотря на некоторый свой мистицизм и семинарский, топорный и нередко неясный слог, Сковорода умел на практике быть совершенно понятным и вполне народным человеком во всей Украине тогдашнего времени.

Тонким моментом в теории познания Сковороды является тот факт, что он не связывает умножения человеком своих познаний с ростом материальных потребностей, удовлетворение которых понимается как достижение человеческого счастья. Быстрее наоборот: чем лучше человек познает самого себя и окружающий его мир, тем умнее и скромнее должны быть его потребности.

Что же касается счастья, то оно связано не с удовольствием все растущих материальных потребностей, а с радостью труда.

Источник: https://studwood.ru/1032599/filosofiya/filosofskie_vzglyady

Григорий Саввич Сковорода. Жизнь и учение

«Во всем существующем есть нечто главное и всеобщее: в нечленовых ископаемых — земля, в растительных — вода, в животных — огонь, в человеке — разум и так далее.

Каждое бытие составляет особый круг или мир свой с различиями, делимостями, раздроблениями до недостижимости. Каждая главность или всеобщность сих кругов имеет над собой и в себе главнейшее, всемирное, верховное, единое начало: вся там быша.

Сие, распространяясь, разделяясь в способности, силы свойства, постепенности, осуществляет невидимые бытия разнообразно, и в снижении своем сгущаясь, составляет в человеке мысленность, в животных — чувство, в растительных — движение, в нечленовых ископаемых — существование. Человек, т. е.

воплощенная способность мыслящая, в сем начале живет, движется и есть.

Сия всеглавнейшая, всемирная, невидимая сила, единая, ум, жизнь, движение, существование, изливаясь из непостижимости в явление, из вечности во всю обширность времени, из единства исключительного до беспредельной множественности, образуя круг человечества, уделяет одному от главности своей благороднейшее преимущество — свободную волю.

На сей главизне, на сем корени, на сем начале основывается власть правительств, держава владык, сила царей, любовь родителей, честь мудрых, слава добродетельных, память праведных.

Множественность вносит различие, а сие предполагает неравенство и несовершенство; свободная воля предполагает выбор, сей же — нравственную способность, могущую познать добро, истину, совершенство, — любить оное, искать предпочтительно.

Отсюда происходит подвиг искания. Подвижник истины называется мудрый, а дело его — добродетель. Парфянин и мидянин, иудей и эллин, раб и свободный равно участвуют в сем преимуществе всемирного, верховного, единого начала. Подвиг, т. е.

правильное употребление свободной воли, делает разделение.

Поставленный между вечностью и временем, светом и тьмою, истиною и ложью, добром и злом, имеющий преимущественное право избирать истинное, доброе, совершенное и приводящий то на самом деле во всяком месте бытия, звании, состоянии, степени есть мудрый, есть праведный. Таков есть муж, о котором здесь предлежит слово» — начинает свое жизнеописание Григория Сковороды Е. Ковалевский, а вслед за ним — и свою книгу о Сковороде Владимир Эрн.

«Григорий Саввич Сковорода. Жизнь и учение» — пожалуй до сих пор лучшая монография о Сковороде. В первой части Эрн рассказывает о жизни «украинского Сократа», во второй — о философии. «Жизнь и учение Сковороды», как впрочем и другие книги Эрна, не лишена ангажированности, даже претенциозности. Это, однако, не лишает её качеств вдохновенного и всеобъемлющего труда о самобытном мыслителе.

Источник: https://pravbiblioteka.ru/book/grigoriy-savvich-skovoroda-jizn-i-uchenie/

Философия идеи Г. Сковороды

ФИЛОСОФИЯ ИДЕИ Г.СКОВОРОДЫ

Среди философов XVIII века одним из выдающихся является выходец из Украины Григорий Саввич Сковорода (1722—1794). Сковорода учился в Киево-Могилянской академии, через которую шло влияние на Русь католичества («латинства») из Польши и Литвы.

Во время учебы он пел в хоре и, вообще, был натурой художественно-поэтической. Отказавшись от духовной карьеры, избрал путь странствующего проповедника-философа. Почти всю жизнь Сковорода странствовал с сумой, в которой лежали сухарики и Библия, из которой он в основном и черпал свою «философскую» мудрость.

Он отличался большой начитанностью. Сковорода побывал во многих странах Европы.

Сковорода был глубоко верующим человеком, но в то же время он был необычайно свободным внутренне. «Философия» Сковороды сводилась в основном к аллегорическому толкованию Священного писания.

В. История философии (общий курс), 2004. — 173с.

Образованность Сковороды была очень широка; справедливо говорит о нем Эрн, автор самой большой монографии о Сковороде, что его знание античных авторов «было для России XVIII века совершенно исключительно» Эрн, «Сковорода», стр. 62.

Из древних авторов Сковорода хорошо знал Платона, Аристотеля, Эпикура, Филона, Плутарха, Сенеку; очень внимательно изучил он и отцов Церкви (особенно Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника, Григория Богослова). Труднее сказать что-либо определенное о его знании европейской философии, но несомненно, что он знал многих авторов, — с некоторыми из них он явно полемизирует.

Без преувеличения можно сказать, что философская и богословская эрудиция Сковороды была действительно очень велика и основательна.

Однако, даже при беглом ознакомлении с сочинениями Сковороды чувствуется его бесспорная оригинальность, — не в том смысле, что он не испытал никаких влияний, а в том, что он всегда самостоятельно продумывает свои идеи (если даже они западали в его душу со стороны). Он был настоящий философ, [1] впервые после 40 лет приступавший к изложению своей системы, которая, в общем, оставалась неизмененной до конца его жизни.

Изучению философию Сковороды, надо указать, прежде всего, на то, что до сих пор нет общепризнанного ее толкования. Зеленогорский видит в Сковороде, прежде всего моралиста и отсюда он объясняет его систему. Эрн, написавший единственную до сих пор большую монографию о Сковороде, исходит в реконструкции его системы из антропологизма Сковороды.

Наконец, Чижевский в своей обобщающей статье «Философия Сковороды» Чижевский (статья в «Пути» № 19, стр. 34 и дальше). исходит из антиномизма в учении Сковороды, из постоянных антитез, которые лежат в основании всех его взглядов.

Что касается утверждения Зеленогорского, то оно решительно не отвечает тому, что дают сочинения Сковороды, — в нем, конечно, всегда наличествует моральная проблема, но, как мы дальше сами убедимся, эта проблема вовсе не стоит в центре его творчества.

Только у Эрна мы и находим настоящую попытку реконструировать систему Сковороды, — и если мы не примыкаем к его изложению, то потому, что антропологизм Сковороды, сам по себе бесспорный и даже центральный для Сковороды, определяется все же более общей гносеологической его позицией, которая, в свою очередь, определяется его религиозным восприятием мира и человека. Поэтому надо начинать изучение Сковороды с его религиозного мира, его религиозных идей. Сковорода становится философом, потому что его религиозные переживания требуют этого, — он движется от христианского своего сознания к пониманию человека и мира. Вообще Сковорода не знает никаких стеснений в движении его мысли, дух свободы имеет в нем характер религиозного императива, а не буйства недоверчивого ума. Это сознание свободы и есть свидетельство того, как далеко пошла внутрицерковная секуляризация, вдохновлявшая разум к смелой и творческой деятельности, — без вражды или подозрительности к Церкви. Если личные отношения Сковороды к Церкви вызывают иногда предположение, что Сковорода по существу ушел из Церкви Эрн «Сковорода», стр. 325, то это неверно [2]. Сковорода был свободным церковным мыслителем, чувствовавшим себя членом Церкви, но твердо хранившим свободу мысли, — всякое же стеснение ищущей мысли казалось ему отпадением от церковной правды. О его чувстве к Церкви говорят решительно все его сочинения, мышление Сковороды никогда не отрывается от Библии, — и чем дальше зреет его мысль, тем глубже представляется ему смысл библейских повествований.

В мировоззрении Сковороды, в его жизни вопросы морали занимают столь значительное место, что его иногда склонны считать по преимуществу моралистом.

Если это и неверно, так как моральные размышления у Сковороды нисколько не ослабляли его философского творчества, то все же нельзя не чувствовать у Сковороды подлинный моральный пафос, постоянную моральную серьезность.

Быть может, тот гносеологический дуализм, который, по нашему мнению, определил всю систему Сковороды, сам зависел от присущего Сковороде морального отталкивания от пустоты внешней жизни и влечения его к более глубокому и духовному типу жизни.

Но для такого сведения творчества Сковороды к моральным корням данных нет, — с другой стороны, никак нельзя отвергать того, что моральные воззрения Сковороды определялись его антропологией и метафизикой, а не обратно.

Внутренняя цельность и бесспорная самостоятельность философии Сковороды это — философия мистицизма [3], исходящая из твердого чувства, что сущность бытия находится за пределами чувственной реальности.

Хотя Сковорода не объявляет призрачным эмпирическое бытие, все же закрытая сторона бытия настолько отодвигает в тень эмпирическую сферу, что получается сильный крен в сторону мистицизма.

Нельзя говорить о чистом феноменализме [4] Сковороды — он не объявляет призраком эмпирический мир, — но все же чувственное бытие для него есть лишь «тень», ослабленная, несамостоятельная реальность. Однако, «плоть» может противиться духу, что удостоверяет ее реальность.

Мистическая метафизика Сковороды остается у него — главным образом вследствие неразрешенности вопроса о соотношении универсального и индивидуального момента в «подлинном» бытии.

Будучи теистом, он очень часто вплотную подходит к пантеизму; мечтая о преобразовании личности, он рисует такой путь для этого, в котором само начало индивидуальности начинает терять метафизическую устойчивость. В то же время Сковорода продолжает твердо держаться христианской метафизики, которая остается исходной основой его исканий.

Сила Сковороды, ценная сторона его творчества, заключается в преодолении эмпиризма, в раскрытии неполноты и неправды чувственного бытия. В этом отрицательном моменте Сковорода твердо опирается на христианство, на те вдохновения, которыми его наполняет Библия.

Библия именно вдохновляет Сковороду, — поэтому различные критические замечания его, направленные против буквального понимания Библии и настойчиво проводящие аллегорическое ее истолкование, решительно чужды рационалистической критике Библии, уже нашедшей свое яркое выражение в XVIII веке на Западе.

Повторяем — Библия вдохновляет Сковороду; это она утончает для него понимание бытия, это она углубляет его понимание человека и вводит его в исследование «подлинного» бытия. Сковорода от христианства идет к философии, — но не уходя от христианства, а лишь вступая на путь свободной мысли.

Было бы исторически несправедливо забыть о том, что Сковорода, отрываясь от чувственного бытия и уходя в изучение «подлинного» мира, движется вперед, как исследователь. Его смелые построения о том, что распад бытия на противоположности (добра и зла, жизни и смерти и т. д.

) верен лишь для эмпирической сферы, не означает метафизического дуализма, иначе говоря, что эмпирические антиномии «снимаются» в мистической сфере, — все это есть именно исследование Сковороды, а не какое-либо безапелляционное утверждение.

Только у Сковороды и манера изложения иная, да и идея Логоса не стоит в такой ясности в центре системы, как это мы находим у Мальбранша. Отвержение чувственного бытия у обоих философов определяется совсем разными мотивами, — Сковорода мыслит библейски, Мальбранш всюду рационалист.

Тем не менее, близость построений обоих философов часто замечательная.

Сковорода был тверд в свободном своем творчестве, но решительно чужд всякому бунту: наоборот, им владеет убеждение, что он в своем искании истины остается со Христом, ибо «истина Господня, а не бесовская». Сковорода никогда не отрывается от Церкви, но никогда и не боится идти путем свободной мысли.

В истории русской философии Сковороде принадлежит, таким образом, очень значительное место, как первого представителя религиозной философии. Вместе с тем, в лице Сковороды, мы стоим перед бесспорным фактом внутрицерковной секуляризации мысли.

Он выступал за интересы народа, призывал покончить с бесправием и невежеством трудящихся, но его решение социальных проблем носило утопический характер, поскольку гл. фактором в создании нового общества Сковорода считал моральное начало.

Сковорода выдвигал передовые для своего времени идеи о «сродном» (творческом) труде, общности имущества, любви и равенстве как основе общественной жизни. Работы Сковороды не издавались при его жизни, но имели широкое хождение в рукописных списках Философский словарь/ Под ред. И.Т. Фролова. — 4-е изд.-М.: Политиздат, 1981. — 321 с..

Примечания

[1] Шпет (Очерк. Стр. 69-70) высокомерно отвергает то, что Сковорода был философ, утверждая, что в «сочинениях Сковороды я нахожу предельно минимальное количество философии».

Но Шпет, написавший прекрасное исследование по истории русской философии, вообще отвергает философичность мысли почти у всех русских мыслителей.

Шпет — фанатический последователь Гуссерля и философично в его понимании лишь то, что соответствует взгляду Гуссерля на философию.

[2] Такова, наприм., точка зрения Эрна («Сковорода», стр. 325: «принципиально не враждуя с Церковью, Сковорода тем не менее находится в какой-то глухой, бессознательной оппозиции ей»). Издатель сочинений Сковороды Бонч-Бруевич идет дальше и основываясь на отдельных выражениях Сковороды хочет представить его близким к сектантству.

[3] Мистицизм, мистика (греч. таинственный) — религиозно-идеалистический взгляд на действительность, основу которого составляет вера в сверхъестественные силы. Зародился в глубокой древности, позднее выступает как непременный существенный элемент тайных обрядов (мистерий) религиозных обрядов Древнего Востока и Запада.

Философы-мистики высшей формой познания считают некую мистическую интуицию, «духовный опыт», в котором исчезает разделение на субъект и объект и открывается реальность бога — духовной первоосновы мира.

Мистицизм проповедуют, как правило, идеологи реакционных классов, хотя в некоторых случаях прогрессивные идеи или революционная оппозиция и политический протест выражаются в религиозно-мистической форме.

[4] Феноменализм — учение о познании, исходящее из тезиса: непосредственным объектом познания являются только ощущения. Крайний феноменализм ведет к субъективному идеализму — мир есть совокупность «идей», «комплексов ощущений» — или к агностицизму — мы не можем знать, что скрывается за ощущеньями.

Умеренный феноменализм, признавая существование объектов, проявляющихся в ощущениях, ведет или к непоследовательному материализму, когда объекты рассматриваются как материальные вещи, или к кантианскому агностицизму, если они рассматриваются как непознаваемые «вещи в себе».

В современном позитивизме феноменализм принимает лингвистическую форму, поскольку его основной тезис сводится к возможности выражать опыт в «объектном», или «феноменалистическом», языке.

Признавая вначале полную возможность свести высказывания о вещах к высказываниям, о содержании сознания, некоторые неопозитивисты, в последнее время начинают осознавать тщетность этих попыток. С точки зрения диалектического материализма исходный тезис феноменализм несостоятелен, т. к. познание в нем отрывается от действительности и практики.

Источник: https://studbooks.net/649199/filosofiya/filosofiya_idei_g_skovorody